В воспоминаниях многих бывших заключённых ГУЛАГа есть упоминания о их прибывании в Хабаровской пересыльной тюрьме. Вот некоторые из них: |
Хабаровская пересылка в воспоминаниях
Автобиографическая повесть Георгия Кузьмина "Враженята"
В своей повести, хабаровский писатель и журналист Георгий Кузьмин рассказал историю своей семьи после ареста и осуждения отца. Среди многих подробностей своей семейной трагедии он упомянул и Хабаровскую пересыльную тюрьму - в ней содержался его отец после осуждения и перед этапированием к месту отбытия наказания. Вот как вспоминает об этом Георгий Кузьмин: "...Пересыльный пункт — или, как его называли жены арестованных, пересылка — находился на улице Комитетской, напротив того места, где сейчас институт культуры. Территория его была огорожена забором из толстых плах с опутанными колючей проволокой крестовинами наверху; в больших воротах дверь с окошечком; по углам территории вышки с часовыми. ...В то утро мы добрались до пересылки рано. Солнце еще держалось за холодным маревом; над заснеженным простором — здесь тогда не было никаких, кроме тюрьмы, построек — стоял белесый туман; кустарник, бурая трава на кочках белели от инея. Было холодно. Неподалеку от частокола зоны стояли, закутавшись в шали, женщины с детьми, такими, как я, и постарше. Мы подошли к ним, намереваясь спросить, кого они ждут. Толпа вдруг замерла: разверзлись тяжелые створки ворот и от барака, стоявшего в глубине зоны, сюда к выходу, направилась колонна заключенных. Несколько военных подскочили к нам и оттеснили от дороги в сторону. Колонна приближалась. Обросшие, согбенные, в темных бушлатах арестантского покроя, серых матерчатых шапках люди тяжело передвигали ноги, шаркая подошвами. Увидев нас, они подняли головы, стали вглядываться: местные, видно, не теряли надежды встретить родных, знакомых. Вдруг мальчишеский голос пронзил тишину: — Папа! Папочка! Оторвавшись от этого парнишки, женщина кинулась к колонне, крича: — Коля! Коля! Куда вас? — Назад! — крикнул конвоир и выставил винтовку — Митя! Митя! Слышишь? — сорвалась с места пожилая женщина, увидев сына. Но ее не пускали к нему, и она плакала и взывала: — Господи, что же это такое! Митя, миленький мой! Господи! Все вокруг наполнилось воплями, криками, душераздирающими голосами. — Андрюша, родной, куда вас? Мужчина из колонны что-то ответил. — Да не слышу я, Господи!.. — кричала в слезах женщина. Вот мы увидели отца. Он шел почти в самом конце. Мама кинулась: — Гриша! Гриша! — Нельзя! Назад! — загородил стрелок дорогу. Отец порывисто повернулся, замедлил шаг. — Куда вас, Гриша? — снова крикнула мама. Он смотрел на нас и что-то говорил, но ответ его тонул в шуме других голосов. А я... Я глядел на отца так непохожего на себя — обросшего, худого. Горло перехватила сухота, я не мог ничего произнести. Но вот закричал: — Папа! Папочка! — и слезы застлали глаза. Сквозь мутную пелену я видел, как он помахал рукой. А толпа кричала, называя дорогие имена, спрашивала, возмущалась, что ничего не слышно. Только вопли, стоны, рыдания. Колонна удалялась, мы двигались за ней, не глядя под ноги, а глядя вперед, на бредущих вверх по склону людей, приблизиться к которым, чтобы рассмотреть дорогое лицо, перекинуться словами, конвоиры не давали. Вдогонку летели полные скорби и горести слова: «Прощайте, родные!», «Да спаси вас Господь!..» Заключенные, оглядываясь, тоже что-то говорили. Но их невозможно было расслышать. И так было жутко и страшно видеть все это, леденело от горя мое сердце. Впереди показалась железная дорога, здесь стояло несколько товарных вагонов. Паровоз пыхтел, выбрасывая клубы пара, словно торопил тех, кого к нему вели. Старший конвоя остановил нас, а колонна продолжала двигаться. Вот она разделилась на рукава и стала заползать по сходням в теплушки, на окошках которых были решетки. Потом в этих окошках стали мелькать лица, кто-то махал рукой, но нам не было видно кто. После спешной погрузки состав дернулся, лязгнул холодным железом, тяжело двинулся вперед. Жуткие вопли неслись вдогонку. Больше я никогда не видел отца..." Читать повесть полностью |
1-1 of 1